Вы ещё не успели соскучиться, а это снова я. Сегодня с добавкой, потому что нужно же связно как-то подавать инфу.

7
Сжав доллары в руке (карманы в семейках не предусмотрены), Макс медленно, борясь с рвотой, побрёл по зданию. Должны были остаться свидетели, хоть кто-то должен был видеть, слышать, что-нибудь знать о маньяках из «Луча». Он прошёл по ободранному коридору, стуча в каждую дверь, но никто не ответил – такие дома-призраки в их умирающем, когда-то промышленном городке на севере Калифорнии, были не редкостью. Обыскав этаж и не найдя улик, Макс вышел на улицу и побрёл к полицейскому участку. Точнее, он попытался найти участок, так как район был ему не знаком.
Максу очень повезло – полиция нашла его раньше. Скучающие копы просто не смогли пропустить хилого торчка в семейках и порванной майке, аккуратно, под стеночкой, пробирающегося в одному ему известном направлении. Сам Макс холода не замечал, хотя его и трясло, как старый, отживший своё холодильник. Увидев чёрно-белый автомобиль, Макс вздрогнул, словно он сам, своим отупевшим от страха рассудком создал эту машину из воздуха.
Полицейские резко свернули к обочине. Им не терпелось применить на деле какую-нибудь уловку из фильмов 80-х, но торчок не побежал, не выхватил из трусов небольшой револьвер и даже в страхе не прижался к стене. Он сам побрёл к машине и всунул свою рожу, украшенную фингалом, в окошко, словно в кассу кинотеатра. Такой поворот был таким же наглым, как и стрельба без предупреждения, но что делать в таких случаях, нигде не упоминалось.
-Ребята, на меня напали, довезите меня до отделения, мне есть чего вам рассказать, так вот…- голос у парня дрожал и произвольно менял высоту.
-Мы как раз этим и хотели заняться, гражданин. Проследуйте за мной, – вставая из машины, голосом судьи Дредда сказал старший напарник, небритый латинос лет 50 со шрамом на лбу (на самом деле от низко висящей лампы, но ореол ветерана, повидавшего на своём веку многое, никуда не пропадал). Он бережно запихнул Макса на заднее сиденье и хлопнул дверью.
Младший, помесь Апполона и Курта Рассела, молча наблюдал с пассажирского.
-Так вот, понимаете, они меня сначала затащили, и я сопротивлялся, а потом он повесил меня и включил…- поток словесной рвоты сменился реальной, парень в судорогах упал на бок.
Пара крепких латиноамериканских ругательств донеслись с водительского сиденья. «Ещё и с места не двинулись, а он уже испоганил салон. С этими нариками всегда столько проблем… - старший вдавил педаль в пол, словно они были не полицейские, а скорая,- лишь бы быстрее довезти это тело до отделения»
Мысли «Курта-Апполона» текли в другом направлении: в руках у торчка был внушительный пресс денег.

8
-Знаешь, что я думаю, мальчик мой? По-моему дело было так: ты и твои друзья промышляли продажей металлолома, воруя его с закрытых объектов. И однажды вам крупно повезло, и вы нашли радотходы. Для вас тогда это была просто куча железа. Вы подняли денег. Но твои дружки, узнав, во что вляпались, разукрасили тебе морду. А ты, смышлёный малый, чувствуя, что могут взять за жопу, придумал всю эту легенду с облучением, так?
Парень поднял глаза на стоящую напротив женщину. Видимо, в молодости она была типичной пацанкой или просто дочкой военного, но теперь, к старости, решила вспомнить, что такое женственность – легкомысленный шарф в фиолетово-лиловую клетку никак не подходил к её командирскому тону и цепкому, совершенно не женскому, взгляду.
-ТАК!?- следователь сорвалась на крик
-Д-да нет же, послушайте, я же говорил, можете проверить, я об-бычный студент , я ничем таким...-заикаясь от навалившегося количества событий, пытался опровергнуть обвинения парень.
Человек 10 полицейских, бросив свои дела, наблюдали за допросом. Редко, когда такое представление увидишь в приёмной, тем более от Железной Девы- именно так, но только между собой, называли следователя Ирэн Реддл. А к тому же, ЖД была не в духе – прошёл слух о её переводе на какую-то тихую должность. Так что шоу предполагалось красочное.
-Маме своей будешь лапшу на уши вешать, Максик. А мне не надо. Значит так. Вали отсюда, или я тебя ещё и в обезьянник запихаю. А по поводу лома я подниму справки, и если я узнаю, что пропал хоть килограмм светящихся в темноте свинцовых грузиков, ты ещё раз сюда приедешь. Но разговор будет другой. Улавливаешь?
Макс подался вперёд, подозвав следователя. Та брезгливо подвинулась.
-А…как же я в таком виде-то…
Железная Дева уже набрала воздуха, как дракон перед залпом, для очередного плевка желчью. Внезапно шевельнувшийся где-то глубоко внутри материнский инстинкт заставил женщину проглотить всю адскую смесь усталости, сарказма и презрения. Она посмотрела в его обезумевшие, но всё ещё живые глаза. Они не были по-щенячьи жалостливыми, но всё же в них было что-то такое, что заставило дрогнуть многое повидавшую следователя. Недовольная сама собой, она подозвала патрульных, которые привезли парня. Дав пару указаний, Ирэн повернулась к Максу:
-Тебя…тебя отвезут. Давай, давай, проваливай.
Крикнув пару ругательств собравшимся зевакам, Ирэн Реддл явно не в духе развернулась и ушла, на ходу срывая шарф. Она отчаянно пыталась обвинить этот яркий кусок ткани в нахлынувшем на неё наваждении материнских чувств.

9
Выгрузив пассажира возле дома, копы резко развернули машину и укатили. Работать таксистами казалось им унизительным, но это единственное, на что они были способны. Похоже, это и было самым неприятным – напарникам хотелось чего-нибудь покруче, но в глубине души они понимали, что оба они неспособны не на что, кроме патрулирования спокойных, как библиотечные ряды, улиц.
Макс робко постучал в дверь, игнорируя находящийся в поле зрения звонок. Неделя жизни вне отеческого дома окончательно вымыла из души ощущение семьи. Он и теперь чувствовал себя скорее прохожим, попавшим в переделку и постучавшегося в дверь ближайшего дома, нежели ребёнком, бегущим к родителям за помощью.
Дверь открыл отец. Его и без того вытянутое лицо вытянулось ещё больше, глаза же наоборот сузились – в палитре эмоций это можно было определить как «брезгливое удивление-недовольство». Ник просто пропустил сына в дом, и Макс мысленно поблагодарил отца за отсутствие вопросов.
Мать нервно раскачивалась на табуретке, картинно зажав рот рукой; отец устало прислонился к дверному косяку; сын глупо уставился на чашку с крепким чёрным чаем. За час разговоров, криков и причитаний было сказано многое, но теперь наступила неловкая тишина – такая, как когда хочешь поддержать беседу со старым школьным знакомым, но все воспоминания перебраны, косточки всем одноклассникам перемыты, а поговорить-то, в сущности, не о чем.
Одри, первая не выдержавшая игры в молчанку, решила опять зарядить старую пластинку:
-Скажи, сынок, и я говорила и…и я хочу чтобы ты знал, что я пойму и приму это…ты связался с наркотиками? Нет, не ври мне, сынок, моё родительское сердце чует лучше ушей. Господи Иисусе, Ник, что мы сделали не так? Что? – женщина заломила руки и устремила свой взгляд сначала на мужа, а потом, со вздохом, вверх, к пятну на потолке. Конечно, мысленный взор должен был идти дальше, но примитивный рассудок не позволил этого. «Ремонт нужно делать», - деловито подумала Одри и так же деловито шмыгнула носом.
Максу казалось, что он смотрит какой-то глупый фильм категории «Б». Абсурдность событий подходила к критической точке. Встав и задвинув стул, Макс побрёл в свою комнату, несмотря на реплики родителей, которые ему не поверили. Ему никто не поверил. Может, ничего и не было? Что делать? Эти вопросы были слишком сложны для пошатнувшегося сознания парня. Организм, страдающий от усталости, борющийся с рвотой и одолеваемый начавшимся жаром подсказал лучшее решение – пойти спать.
Сев на кровати, Макс разжал руку, словно выпуская пойманную бабочку. Деньги. Он не выронил их ни в полицейском участке, ни по дороге, не отдал родителям. Они были одновременно единственным доказательством и утешительным призом. Макс положил их на полку и уснул. Ему хотелось побыстрее проснуться и убедиться, что всё это – страшный сон.